Эдуардо: "Настоящее сожаление пришло, когда я узнал, что «Шахтер» переезжает в другой город"
Предлагаем вашему вниманию эксклюзивное интервью с форвардом «горняков» Эдуардо, опубликованное в свежем номере цифрового журнала «Шахтер».
Он – свой! Какой-то родной, близкий, наш! Кажется, этого года без Эдуардо вообще не было. Сегодня мы вместе с Дуду заново переживаем два момента: когда он покидал «Шахтер» и когда возвращался...
Чужой среди своих
– Эдуардо, какие эмоции испытывает человек, который во второй раз приходит в команду? В тот момент, когда ты уходил из «Шахтера», не было предчувствия, что вернешься?
– Если честно, мне тогда даже не удалось попрощаться с коллегами. Мы проводили последний матч, по-моему, в Черкассах. После игры все отправились в Киев и уже оттуда разлетались по своим странам. В душе была какая-то пустота. Я был расстроен, потому что не смог сказать до свидания не только игрокам, но и работникам клуба.
– Когда ты уходил, твой контракт уже был завершен?
– Был еще месяц контракта.
– Ты сам хотел уйти или клуб не стал продлевать? А может быть, семья настояла? Что произошло?
– Тогда у меня мысли были немного о другом. Я поехал в сборную готовиться к чемпионату мира. Клуб хотел продлить со мной контракт, но я решил, что для меня будет лучше уйти. Ситуация в Донецке была, скажем так, деликатная. В некоторых СМИ муссировалась информация, что, возможно, в этом регионе больше не будет футбола. Я не мог понять, что на самом деле происходит. После чемпионата мира остался в Бразилии, провел там отпуск со своими родными, с семьей. Они мне говорили: «Ты 15 лет отыграл в Европе. Мы тебя почти не видели, ты всегда был так далеко от нас. Было бы хорошо, если бы ты остался в Рио-де-Жанейро, играл бы здесь, был ближе к нам, узнал бы лучше бразильский футбол». И тогда же поступило предложение от «Фламенго».
– А почему контракт с «Фламенго» был только на год?
– Он был рассчитан на полтора года, то есть до декабря 2015-го. В Бразилии я действительно пережил хорошие моменты. Как-никак родная страна, семья рядом. Но потом мне позвонили из «Шахтера», спросили, хочу ли я вернуться сюда? Я ответил, что хочу, но у меня еще шесть месяцев контракта, и сложно сказать, отпустят меня или нет... Короче говоря, я решил пойти лично к руководству «Фламенго» и по-человечески объяснить свою ситуацию. Рассказал, что поступило предложение из «Шахтера», и я бы хотел вернуться. К счастью, все разрешилось, меня отпустили, и вот я здесь.
– Ты не раз говорил, что чувствуешь себя больше европейцем, чем бразильцем.
– Я уже десять лет в браке с хорваткой, а вообще вместе мы уже 14 лет. Дочка моя родилась в Хорватии. Сын, можно сказать, украинец, потому что он появился на свет в Донецке. Конечно, когда я был в Бразилии, мое поведение значительно отличалось от бразильцев.
– Сам почувствовал, что ты другой?
– Да, я ощущал себя иностранцем в Бразилии. Если говорить о футболе, то в тренировочном процессе я все достаточно хорошо понимал. Но чувствовал себя чужаком на улице, в транспорте. Менталитет другой, люди себя вели совершенно по-другому. Конечно, когда я находился со своей семьей, все было нормально, но в другие моменты все-таки чувствовал себя иностранцем.
– Каково это – смотреть на бразильцев глазами европейца?
– Скажем так, бразилец видит европейца с более положительными нотками. Потому что разница огромна. Бразилия еще во многом отстает от Европы, она только развивается. Даже мы, бразильцы, говорим: все, что есть в Европе – будь то машины, здания, технологии, – появится у нас лет через десять. Мы честно признаем это. Не удивлю, если скажу, что бразильцы веселые, всегда собираются большой компанией, для них жизнь – праздник. Возможно, это влияние карнавала, который заряжает жителей огромным позитивом. Бразильцы шутят, что отстают на десять лет потому, что карнавал у нас традиционно начинается в феврале, а новый календарный год стартует только по окончании всех празднеств, то есть в марте. Получается, с опозданием.
– Как ты теперь смотришь на свою семью, которая осталась в Бразилии? И как тебя близкие воспринимают?
– Совершенно нормально, родные не замечают во мне никаких странностей. Они, наоборот, мною гордятся: за то, что смог многому научиться, выйти на более высокий уровень по сравнению с моими одногодками в Бразилии. Приведу еще пример. Один бразилец приглашает другого на вечеринку, одного! По факту с приглашенным приходит еще десять человек: он, его жена, ребенок, тетя, дядя, бабушка с дедушкой... А я веду себя по-другому, сдержанней. Если приглашаю кого-то, то говорю прямо: жду тебя и твою супругу. К сожалению, люди иногда наглеют. И я рад, что смог научиться этому противостоять.
– А как воспринимают твоих родных в Бразилии в свете того, что их сын превратился в настоящего европейца? Твоя семья пользуется особым статусом и авторитетом?
– Никаких царских привилегий нет. У меня самая обычная семья, не болеющая никакой звездной болезнью, ничем не отличающаяся от многих других. Единственное, бывает, какая-нибудь подруга друга моей бабушки может сказать: «Эдуардо какой-то странный. Очень серьезный, не улыбается. Какой-то не такой».
– Уровень твоего образования, воспитания – на высоте. Ты как международный дипломат. Кто же твои родители?
– Раньше моя семья жила в фавелах. Но это не были те ужасные, заброшенные трущобы, которые показывают в фильмах. Просто спальные районы. Меня воспитала моя мама, потому что отец нас бросил, когда мне было всего полтора года. Недавно он снова появился на горизонте, но я не хочу об этом говорить. Так что я рос с мамой, бабушкой, прабабушкой и прадедушкой. И никакого особого образования у них не было, это просто хорошие, добрые люди.
– Есть ли у тебя братья или сестры?
– Есть сводный брат – от отчима. Он очень сильно от меня отличается. Он 1990 года рождения. Играл в футбол, но не добился высоких результатов и сейчас занимается архитектурой, создает проекты.
Свой среди чужих
– Мы встречались с тобой в турне по Бразилии. Что ты почувствовал в тот момент, когда узнал, что приедет «Шахтер», Дарио и все твои друзья?
– Я... сразу расстроился. Не мог отделаться от мысли: «Сейчас они вместе приезжают в Бразилию, а я не с ними!»
– Приехать тогда в отель к «Шахтеру» – твоя идея?
– Мы так договорились с Дарио. Это было из разряда: «Конечно, я приеду вас проведать!» Но, если честно, я не ожидал, что будет такая грандиозная церемония, обмен футболками, фотографии, видеосъемка… Мне было очень приятно.
– Как скоро ты пожалел, что ушел из «Шахтера»?
– Настоящее сожаление пришло в тот момент, когда я узнал, что «Шахтер» переезжает в другой город. Я понял, что поспешил. Сейчас команде не приходится жить под выстрелами, она демонстрирует футбол, будет двигаться вперед и расти. К счастью, я снова здесь. Если честно, кажется, что я никуда не уходил.
– Какую роль в твоем возвращении в «Шахтер» сыграл Дарио Срна?
– Мы много общались с Дарио не только о футболе, но и обсуждали какие-то личные вопросы. Созванивались практически каждый день. Особенно часто это происходило, когда «горняки» были в Бразилии. Как-то он задал мне вопрос: «Почему бы тебе не вернуться? Твое имя осталось в «Шахтере». Здесь знают твою игру, как ты забиваешь. Если можешь продолжать в том же духе, возвращайся не раздумывая». И, конечно, когда мне позвонили из клуба, не стал думать дважды. Объяснил ситуацию своей жене. Она тоже соскучилась по Европе.
– Были ли у тебя какие-то предчувствия, что ты вернешься в команду?
– Были! Я слишком сильно забил свою голову этой темой. Когда ты находишься долгое время в хорошем клубе, с такой инфраструктурой и организацией, как в «Шахтере», а потом уходишь в команду попроще, сразу ощущаешь разницу. Много думал о том, как можно вернуться, и мои мысли материализовались.
– Почему ты ушел из сборной?
– Я выступал за национальную сборную Хорватии целых 10 лет. В какой-то момент подумал о том, что мне уже был 31 год. Атакующие футболисты быстро изнашиваются, получают травмы. Это может быть плохо для моего здоровья в будущем. Поэтому решил, что достаточно. Весь опыт, который мог получить в сборной, я получил. К тому же так я смог больше времени уделять своей семье. Плюс еще один момент. В последнее время изменилась система проведения отбора на чемпионат Европы. Если раньше в финальную часть попадали 16 команд, то сейчас – 24. Сборной Хорватии будет легче туда пробиться. Там есть много хороших игроков, поэтому потеря Эдуардо сильно ощущаться не будет. Из-за этого я ушел со спокойной душой.
– Но в свое время ты поменял гражданство именно для того, чтобы играть в сборной Хорватии?
– Нет, это было не только из-за сборной Хорватии. На тот момент я уже четыре года встречался со своей будущей женой. Мы начали планировать будущее, и у меня появилась возможность получить гражданство. Это облегчило бы нам процедуру бракосочетания и перемещений по странам Европы, где я хотел остаться на большую часть своей жизни. Конечно, когда я получил хорватский паспорт, футбольные функционеры на меня стали смотреть другими глазами, они учитывали, что я могу выступать в сборной их страны.
Фанатские страсти
– Тебя уже много раз спрашивали о твоей страшной травме в «Арсенале». Но я все равно задам вопрос. Когда команда встречается с жесткими соперниками, ты видишь, как получают повреждения те же Кучер, Степаненко, не страшно после пережитого снова выходить на поле?
– Мы не можем предвидеть всего. И, если честно, любой футболист, когда выходит на газон, вряд ли думает о том, что может получить травму. Если он так размышляет, то никогда полностью не раскроется. Конечно, плохо, если футболист травмируется, но это дело одного мгновения, такое может произойти с любым. Надо стараться избегать подобных ситуаций.
– Когда-то ты говорил, что не можешь смотреть видео своей травмы. С тех пор прошло много времени. Теперь смотришь?
– Нет, не могу! Не могу пересматривать такие видео, как и другие страшные кадры. Буквально перед нашим интервью я в телефоне смотрел, что журналистов в США застрелили во время прямого эфира. Камера засняла даже полет пули. Но я не стал смотреть это.
– Если ты такой чувствительный и эмоциональный человек, как тебе удается быть бесстрашным бойцом на поле?
– Когда ты в игре, у тебя совершенно другие мысли в голове. Ты не задумываешься о каких-то тонких чувствах. Твоя главная задача – победить любым путем, и ты идешь к этому, поэтому не думаю о таком.
– Ты играл в Хорватии, Англии, Бразилии, Украине. В этих странах разные типы болельщиков. Можешь дать им краткую характеристику?
– Наверное, это присутствует в каждой стране, но ярче всего прослеживается в Бразилии. Там есть два типа болельщиков: либо любовь к клубу навсегда, либо ситуативно. Когда команда побеждает, футболисты – самые лучшие, а когда проигрывает, могут и за людей не считать. Английских фанов можно сравнить с украинскими. Если ты побеждаешь, конечно, они счастливы. Но, даже если проиграешь, они все равно от тебя не отвернутся. На следующий день ты выйдешь в город, к тебе подойдут и скажут: «Ничего страшного. Ты старался по максимуму. Сегодня не получилось, но завтра все снова будет хорошо и мы выиграем». В Хорватии болельщики достаточно интересны. Я играл в лучшей команде этой страны плюс в сборной. Там дается право только на одну ошибку. Можно выиграть 9 из 10 матчей, допустив только одно поражение, – тогда ничего страшного. Но если проиграешь дважды… Со стороны хорватских болельщиков все будет намного хуже.
– Однажды Дарио рассказывал о том, что хорватские фанаты вырыли 11 могил игрокам после проигрыша... Они действительно такие агрессивные?
– Не могу сказать об этом случае, не слышал. Но из своего личного опыта приведу пример 2005 или 2006 года. У нашей команды был плохой период: мы проиграли 3 поединка подряд. Закончился очередной матч, все разошлись. На следующий день мы как ни в чем не бывало занимались на тренировочной базе. В этот момент забежали 50 человек, некоторые с битами, в масках, и начали требовать от нас объяснений. Мы тогда серьезно испугались. Конечно, опасно ходить по городу после поражений. До смерти тебя не изобьют, но миллион раз оскорбят, с машины номера снимут и т. д. Так что болельщики разных стран отличаются. В каждой есть свой определенный прессинг. Но, если говорить о Хорватии и Бразилии, очень многое там исходит от прессы. Журналисты слишком проникают в личную жизнь игрока, пишут много гадостей. Например, мы проиграли матч. Человек открывает журнал и видит: «Футболист купил то-то, выпил то-то». Все эти детали собираются воедино – и выводится причина, в чем игроки виновны. Они пишут все что придет в голову: и правду, и неправду.
– Что самое возмутительное и неправдивое о себе ты слышал?
– Не помню. У меня никогда не было больших проблем. Надеюсь, что не будет никогда и в будущем.
– Почему тебя называют Дуду?
– Автоматически: кто рождается в португалоговорящей стране с именем Эдуардо – сразу же Дуду. Это как Максим – Макс.
– Что за год твоего отсутствия изменилось в «Шахтере»? Каким ты запомнил клуб, когда уходил, и каким увидел его после возвращения?
– Стиль игры и качество футболистов остались такими же или даже улучшились. Но появилась огромная сплоченность команды! Может быть, из-за нынешней ситуации. Мы больше объединены, эта атмосфера чувствуется даже в раздевалке. Все ребята сфокусированы на единой цели, они мыслят об одном и понимают друг друга с полуслова.
– А Мистер?
– Мистер как будто только молодеет! Он великолепно готовит команду. Это тренер, который известен не только всей Европе – всему миру. Мистер знает, что нужно каждому игроку. Он ведет подготовку к матчам любого уровня так, как в топовых европейских клубах. А это очень важно.
Источник: ФК "Шахтер"
